Смерть на брудершафт (фильма 7-8) [«Мария», Мария… + Ничего святого] - Борис Акунин

Чёткость и безжалостность, с которой противник зачистил концы, лишний раз подтвердила: дело затевается большое, с подключением серьезных ресурсов, а осведомители у немцев буквально повсюду.

Азартное нетерпение, с которым Алексей ждал сегодняшнего утра, сменилось тревожным ожиданием.

Вражеский меч занесен. Единственный шанс предупредить удар — перехватить донесение Штернберга и взять адресата.

В коридор выглянул придворный летописец. Он был оживлен и румян — видно, уже успел опохмелиться.

— На фронт, на фронт! — прогудел генерал. — Запах пороха для старого боевого коня слаще фимиама!

8.19

Сегодня в коридоре возился не электрик, а обойщик. Вчера, возвращаясь от государя, генерал Дубовский пошатнулся и зацепил пуговицей обивку. Невообразимо, чтобы в вагоне Особого Железнодорожного Отряда из стены торчал кусок ткани. Мастеровой человек с рассвета был занят тем, что менял целую панель. Хоть и торопился, но было ясно, что еле-еле поспеет до отправления.

К пятому купе подошел камер-лакей. Его уже целую минуту вызывали звонком.

— Дозволите войти, господин барон?

Хмурый господин в бархатной куртке, блеснув стеклышками пенсне, протянул папку.

— Опять заставляешь ждать, Федор? Вот, нынче семь телеграмм.

— Полчаса еще, сударь. Даже больше. Успею-с.

Обойщик цепким взглядом проводил лакея. Подождал, пока за бароном закроется дверь. Побежал докладывать.

8.26

Телеграфов на вокзале было целых три: гражданский — для обычной публики, армейский и еще особый, исключительно для нужд свиты его величества.

Камер-лакей, важный в своей расшитой позументами ливрее, проследовал в отдельное помещение, где чиновник военно-почтового ведомства принял от него депеши, зарегистрировав их под номерами в книгу, но отнюдь не распечатывая. Все сообщения из ОЖО считались закрытыми. Их содержание мог знать лишь дежурный телеграфист, помещавшийся в режимной комнате, у того был секретный допуск.

— Вот, Степан Иваныч, — объяснил Федор, — эта стопочка от барона Штернберга, эта вот депеша от его превосходительства генерала Дубовского, и еще телеграммка от фрейлины Одинцовой.

— Всего, стало быть, девять, Федор Гаврилыч? Обождите. Сейчас передам на пункт и принесу квиточки.

Такой был порядок: за каждую депешу, принятую к отправке, телеграфист выдавал номерную квитанцию.

8.36

Как только чиновник из приемного отдела ушел, забрав у секретного телеграфиста квитанции, из-за шторы вышли два офицера, полковник и поручик.

— Дайте-ка.

Жадно стали перебирать телеграммы.

— В министерство, в министерство, в Царское, в министерство, обер-гофмаршалу, — бормотал Назимов. — Ага, две частных. Это, между прочим, противоречит правилам. Телеграммы личного характера положено отправлять с обычного телеграфа. Но многие, конечно, пренебрегают. Дубовский вон тоже какую-то даму с днем ангела поздравляет.

— Черт с ним, с Дубовским, — непочтительно пробормотал поручик. — Позвольте, Георгий Ардалионович…

Однако Назимов не позволил. Желал прочитать сам.

— В Ревель, какому-то господину Брауде: «Встреча откладывается тчк Отпуск обещают не раньше Рождества. Штернберг». Вторая в Москву, некоему Липицкому: «Прежние указания отменяю тчк Ситуация изменилась». Вам, Алексей Парисович, которая больше нравится?

— Обе. Нужно срочно сообщить в ревельское и московское жандармские управления. Взять получателей в немедленную разработку. Кто-то из них должен переслать сообщение ударной группе. Скорее всего Липицкий — ему до востребования, а значит, он наверняка уже ждет на телеграфе.

— Отлично. Как считаете, Штернберга уже можно брать?

— Давайте дождемся ответа на запрос из Петрограда. Вольноопределяющийся, не было на имя господина полковника срочной депеши из Охранного?

— Пришла бы — сразу бы сообщил. Разве я не понимаю? — с достоинством ответил телеграфист.

— Ничего. До отъезда не поступит, догонит нас на сортировочной. — Назимов поглядел на часы. — Раз в Петрограде тянут, значит, что-то зацепили.

8.37

Покончив с казенным делом, Федор Гаврилович и Степан Иванович, давние знакомые, позволили себе немного поболтать.

— Отбываете? — спросил почтовый.

— Едем. На фронт.

— Ну, храни Господь.

Федор перекрестился, полез в карман ливреи.

— У меня, Степан Иваныч, еще просьбочка будет, очень обяжете. Не поспею я на обычный телеграф, а очень нужно поздравленьице отправить. Вот-с. — Он положил на стойку листок. — У брата старшего день рождения. Не откажете?

— Как можно.

Чиновник взял бумажку.

— Только мне побыстрее бы. Очень хочется братца с утра пораньше обрадовать.

— Прямо сейчас и схожу. Да не в окошко, а прямо на аппарат, к Пал-Семенычу. Еще прежде казенных дойдет. — Степан Иванович поглядел на адрес. — В Жлобине братец-то проживают? Что ж вы до востребования, не на домашний?

— Мальчонка его, племянник мой, с утра весточки ждет. В заговоре мы с Петькой, — добродушно улыбнулся Федор Гаврилович.

— А-а. Жалость какая — будете через Жлобин проезжать, а проведать родственников не получится. Ну, счастливого вам пути.

— Благодарствуйте. Я вам из фронтового штаба зажигалку привезу. Там писарь один из пулеметных патронов делает — заглядение.

9.00

В ту самую минуту, когда литерный поезд, пыхтя дымом, отъезжал от платформы могилевского вокзала, на телеграфе городка Жлобин, расположенного в ста двадцати верстах южнее, молчаливый человек принял срочную депешу. Не разворачивая, спрятал в карман. Вышел на улицу — отдал поджидавшему господину в железнодорожной тужурке.

«Антоша благослови тебя Господь тчк Буду девятого», — прочитал путеец. — Превосходно!

— Антоша плагослови? — повторил его долговязый помощник.

— Это значит, что литерный «А» идет первым. В кои-то веки повезло, задача упрощается. Время отправления не изменилось — в девять. У нас три с половиной часа. Пора, пора, рога трубят!

— Какие рога? — подумав, спросил Тимо.

11.10

Под Могилевым на сортировочной стояли больше получаса, но телеграммы не дождались. Полковник связался с генералом Глобачевым, начальником петроградского Охранного отделения. Тот сказал, что люди сбиваются с ног, но поступили еще не все сведения. Твердо пообещал, что донесение подоспеет к первой же остановке литерного. И не обманул.

На станции к вагону рысью подбежал жандармский офицер, передал спрыгнувшему с подножки Романову запечатанный пакет.

Полковник впился глазами в телеграфные ленточки, наклеенные на лист бумаги.

— Здесь сразу два отчета. Первый об адресатах Штернберга. В Ревеле задержан человек, именующий себя статским советником Брауде. Допрашивают. В Москве на телеграфе взят присяжный поверенный Липицкий. Лучше бы, конечно, их не арестовывать, а установить слежку, но нельзя рисковать. Депеша ни в коем случае не должна попасть к диверсионной группе. Теперь уж точно не попадет… Так, что во втором отчете? — Взял следующий листок, вчитался, обрадованно воскликнул. — Ага! Коллеги не зря тянули с ответом. Вот теперь, Алексей Парисович, мы потолкуем с господином Штернбергом по душам и начистоту.

11.15

Участок, выбранный для проведения акции, был очень похож на то место, где проводили репетицию. Только не разнолесье, а сплошной ельник, но эти ботанические частности значения не имели. Главное, железная дорога изгибалась точно такой же, даже более крутой дугой. Это обеспечит еще лучший угол наклона, а дозорные из оцепления уж точно не будут видеть своих соседей.

«Трудно в учении — легко в бою», — учил граф Суворов-Рымникский. У Теофельса было приятное предчувствие, что сегодняшняя операция пройдет еще глаже, чем вчерашняя тренировка. Благодаря чудесному подарку Фортуны, «Антоша» шел первым, а значит, Балагур с Тимо смогут заменить болты без спешки, в количестве более чем достаточном.

Все уже давно были на местах. Скоро должны прибыть жандармы оцепления. Но снимать часовых не придется — еще одна поблажка судьбы. «Интернационал» вступит в действие, если кого-то из солдат пощадят обломки крушения.

Боевики разбились на пары. По случаю премьеры все четверо были в сценических костюмах: в жандармской форме и с винтовками.

Что Вьюн?

Стоит под деревом, в тулупе до пят. Немножко дрожит — то ли от холода, то ли после вчерашнего «белого гуся». Во всяком случае не от нервов.

Насчет исполнителя заглавной роли режиссер был спокоен. Этот не подведет.

11.35

Через двадцать минут маневровый паровозик, на малой скорости идущий от ближайшей станции, потянул через лес две открытые платформы, которые густо щетинились штыками. Люди в шинелях и круглых шапках поочередно поднимались, ждали команды.